15 января Егору Кончаловскому исполняется 50 лет
Опубликовано 13 янв 2016
Ему выпала непростая миссия. Быть по паспорту Михалковым, а в жизни — Кончаловским.И при этом ещё снимать кино. Сравнения неизбежны? Ему всё равно. Егор сознательно дистанцируется от папы и дяди, настаивая на коренном своём отличии. И уверяет, что «большие» родственники не столько помогали ему в профессии, сколько мешали. (Отрывок из интервью Дмитрия Тульчинского)
— Егор, несколько фильмов у вас только что прошли, несколько на очереди. Пока все режиссёры оплакивают российское кино, вы всё снимаете и снимаете?
— Действительно, так получилось, что, когда кризис наступил, у меня три картины были в стадии завершения: «Запрещённая реальность» по Головачёву, телефильм «Розы для Эльзы» и 3D-анимация «Наша Маша и волшебный орех». Последний, к сожалению, очень неважно прошёл, — но это просчёт прокатчиков, я проект не контролировал, да и вообще как режиссёр имею к фильму чисто условное отношение. Ещё один проект — «Москва, я люблю тебя», — состоящий из 18 короткометражек, пока не вышел. А сейчас у меня съёмки в Казахстане — очень большие и сложные, полгода ещё буду занят там. Параллельно идут разработки — что снимать дальше, уже есть пять предложений...
— Скажите, вам не завидуют?
— Многие же маститые режиссёры сейчас остались без работы. Я не могу ответить на этот вопрос, потому что в принципе с режиссёрами не так много общаюсь.
— Не вхожи в тусовку? Где хлопают друг друга по плечу и говорят: «Брат, ты гений!»
— Во-первых, такими словами не разбрасываются. А во-вторых, мнения других режиссёров, кто бы это ни был, относительно моей кинематографической жизни, если честно, меня мало интересуют.
— Но мнение сообщества — это важно, в общем-то.
— Совершенно верно. Но каковы те критерии, по которым оценивается успех и которому можно было бы завидовать? У меня, например, нет ни одного приза. Вообще! Кино моё ругают со страшной силой — все фильмы, без исключения. Чему тут завидовать? С другой стороны — да, я не простаиваю, ныряю из проекта в проект, они даже накладываются. Но всё равно я был бы вруном, если б сказал, что предпочитаю слышать ругань, а не похвалу. Конечно, приятнее читать: какой прекрасный фильм, чем: какое дерьмо ужасное, зря время потерял. Поэтому я не знаю, завидуют мне или нет. Хочу сказать другое: все фильмы, которые я снял, за исключением «Нашей Маши», — это только мои достижения или мои ошибки. Мне не на кого перекладывать вину, я снимаю абсолютно своё кино. Ругают его? Ну, пусть ругают. Им не нравится, а мне нравится. Ведь если я сделал так, значит, я так хотел сделать.
— Подождите, может, я ошибаюсь, но мне всегда казалось, что вы режиссёр заказной и снимаете продюсерское кино.
— Совершенно верно, ко мне проекты приходят. Но всё равно это не совсем продюсерское кино. Потому что на базе тех произведений или сценариев, которые мне предлагают, я снимаю свои фильмы. Сценарий «Антикиллера», например, был переписан полностью — хотя фильм делался как бы по Корецкому. «Консервы» — история, которая просто была высосана из пальца. В хорошем смысле этого слова, потому что мне сказали: «Давайте сделаем экшн» — «Давайте. Какой?» — «Любой»... Казахстанский фильм, у которого нет пока названия — мне предложили сценарий, я сказал, что он требует не то что доработки или переработки, а фактически переписывания заново. И Новотоцкий, и Моисеенко — авторы, которые делали «Возвращение», «12», «Утомленные солнцем-2», — переписали сценарий. То есть заказ это? Да, заказ. Который словами Назарбаева звучал так: «Нам нужно патриотическое кино».
— Но вам самому какое кино хотелось бы снимать?
— Вообще, я хотел бы заняться телесериалами. А ещё, если повезёт, то и мыльными операми. Но — продюсировать их, не снимать как режиссёр. А сам я хочу снимать маленькие нуарные фильмы. Чернуху, грубо говоря.
— «Груз-200»?
— Скорее — братья Коэн. Я не хочу ни в коей мере стать таким же режиссёром, как Балабанов, хотя он прекрасный режиссёр. Но на братьев Коэн можно поравняться, а Балабанов — мой современник, пусть он с меня пример берёт, а не я с него.
— Скажите, у вас нет комплекса «младшего»?
— Нет. Потому что, во-первых, то, чем я занимаюсь, ни в коей мере не является продолжением дела моих родственников, фильмы мои абсолютно чужды и папе, и дяде, и они мне об этом говорят. Я с большим уважением отношусь к их мнению, но мне мое мнение важнее, — поэтому снимаю я то, что хочу снимать, и на них не оглядываюсь. Другое дело, что Никита Сергеевич и Андрей Сергеевич войдут в историю российской культуры однозначно, а со мной — ещё большой вопрос.
— Это тоже может породить некий комплекс.
— Может. Но, понимаете, делать всё равно я ничего больше не умею, и поэтому должен смириться. А потом, мне поздно оглядываться уже, знаете, мне 44 года. И если 10-12 лет назад, когда только начинал работать в кино, я, может быть, и думал: ах, боже мой, на фоне прекрасных фильмов, которые сняли мои старшие родственники, как буду выглядеть я? То сейчас. Сниму я когда-нибудь такой прекрасный фильм, как «Урга», или не сниму? Да хрен его знает. Расстраиваться по этому поводу — занятие неблагодарное. А, кроме того, я не могу сказать, что с восторгом и восхищением отношусь ко всему, что делают Никита Михалков и Андрей Кончаловский. Фильм «12», скажем, мне понравился, а «Сибирский цирюльник» — оставил равнодушным. Как и «Дом дураков», и «Курочка Ряба» — моего отца. А вот «Поезд-беглец» и «Романс о влюблённых», например, я очень люблю, вырос на этих картинах. Потом, я не хочу ехать в Штаты снимать кино, как мой папа, потому что не люблю Америку, мне там плохо. И во мне нет той «государственности», которая присутствует в Никите Сергеевиче, — с тем, чтобы делать народно-патриотические высокохудожественные картины.
— А это не звучит, как оправдание перед «большими» родственниками?
— А чего мне оправдываться? Я просто говорю, что не обладаю ни той, ни другой позицией — делаю своё дело. А если представить ситуацию иначе, то мои родственники мне только мешают. На «Нику» меня не приглашают, потому что я племянник Михалкова. А на «Золотой орёл» меня не приглашают, потому что я... племянник Михалкова. Я и там чужой, и там. И мне оправдываться не в чем. Учитывая ещё и тот факт, что в своё время топ-3 российского кино выглядел так: «Антикиллер-2», «Сибирский цирюльник», «Антикиллер». И это продолжалось полтора года.
— Вы успешный режиссёр, и в этом никто не сомневается. Но первый фильм страшно было снимать?
— Нет, не страшно. Потому что к тому времени я прошёл такую школу рекламы, что кино начал снимать не так, знаете ли: пан или пропал. Дело было так: Толстунов, продюсер, мне позвонил и сказал: давай снимем кино. Вообще, уникальная ситуация, на самом деле. В Америке или во Франции таких предложений просто не бывает. Тебе кто-то, какой-то чужой человек, даёт миллион долларов. Чтобы ты собрал команду и поучился снимать кино. Если получается полное «г», извиняюсь, то тебе никто не отпилит руки, не скажет: отдавай миллион обратно. Скажут: спасибо, не получилось, всего хорошего. А Толстунов после того фильма предложил мне следующую картину снимать. И чего ж тут бояться?
— Во время тех съёмок папе часто звонили?
— Вообще не звонил. Да нет, папа не читал ни одного моего сценария.
— А самые лестные слова от папы и дяди и самые обидные можете вспомнить?
— Да их не было: ни тех, ни других, мне просто нечего вспоминать. Никита про «Антикиллера» мне сказал: зачем снимать такое кино? Но взял его на Московский кинофестиваль. Конечно, если мне не понравится фильм Никиты Михалкова, я не подойду к нему и не скажу: зачем снимать такое кино — мне будет неудобно. А ему удобно на правах старшего коллеги. Но, вы знаете, последнее, что я буду делать, — это стараться, чтобы мои фильмы кому-то из них понравились, чтобы услышать: старик, ты продолжатель нашего дела. Со своей жизнью бы справиться.
Источник - interviewmg.ru
Календарь мероприятий